В поисках уходящей натуры. Юрий Лыхин.

Назарово

Весь следующий день проплыли, не увидев ни одной деревни, хотя когда-то они здесь были: Суховская, Ипатовская, Осиновская, Конец-Лужная. Заметив напротив места расположения последней стоящее на берегу зимовье, остановились на ночевку. Зимовье – двухкомнатное, устроено оно из крепкого еще амбара. В обеих частях, соединенных между собой проделанной дверью, по печке. Вход в зимовье один, общий.

Рядом на реке гудит землечерпательная машина, углубляющая фарватер Лены. Сзади ее прицеплена баржа с жилыми помещениями для рабочих.

Новым утром, двинувшись в путь, начали огибать длинный мыс, с одной стороны которого стояла деревня Конец Луг, а с другой – Назарово. По всей видимости, первым было основано Назарово, а затем поселившийся в конце луга человек (семья) дал начало новой деревне.

Назарово расположилось в самом углу большого, образованного поворотом реки Лены мыса, прижавшись к выдвинувшемуся к самой воде прибрежному хребту. Деревня давно отвернулась от реки и имеет уличную планировку. Под улицей в таком случае понимается дорога с двухсторонней застройкой, при которой дома, поставленные с обеих сторон проезжей части, «смотрели» уже не на реку, а на дорогу и, соответственно, друг на друга. В Назарово единственная улица протянулась параллельно Лене в 200 метрах от бровки террасы, по которой никаких строений нет. Проплывая мимо деревни, мы видели только крыши удаленных от воды домов. Постройки вдоль улицы ставились явно в колхозное время. Дома крупные – избы и пятистенки – с четырехскатными стропильными крышами и большими окнами, рублены в лапу. Многие из них имели общественный характер – это магазин, школа, почта, больница, контора и т. п. Вход в них был с улицы, иногда с пристроенным навесом над входной дверью. Амбары добротные, четырехкамерные, а один даже шестикамерный. Ставились они не по линии улицы, а в глубине двора, параллельно или, реже, перпендикулярно улице. Из других хозяйственных построек во дворах находились летние кухни, часто устанавливавшиеся торец в торец с банями, а также сараи. Традиционные для дореволюционных усадеб скотные дворы здесь отсутствуют. О них напоминают лишь небольшие стайки, стоящие в едином дворе.

В центральной части деревни на улице под дощатым навесом стоит колодец с воротом. Еще один такой же находится в верхнем конце деревни.

Порасспрашивать о деревне некого. Назарово, в котором было до 30 дворов, мертво. Последняя жительница (Трифонова) выехала из Назарово в поселок Верхнемарково, что в 20 километрах ниже по течению, лет пять назад. Усадьбы заросли крапивой и бодяком выше человеческого роста. Разросшиеся кусты черной смородины и малины не плодоносят. Дома с выбитыми окнами, с порушенными печами, с раскиданными в полном беспорядке вещами. Амбары взломаны, замки выдернуты вместе с пробоями. Какие-то мародеры прошлись по оставленной деревне, перевернув все вверх дном. Искали тайники в печах, вспарывали подушки и перины, рассыпали содержимое шкафов и чемоданов, снимали старинные навесы, красивые наличники.

В центральной части деревни не сразу заметишь небольшой обелиск, поставленный в память о погибших на войне. Деревянная оградка вокруг него повалилась, все поросло травой и чертополохом, кусты разрослись, плотно закрывая обелиск. Вспоминается лозунг прежних лет: «Никто не забыт, ничего не забыто»...

Впечатление гнетущее, на душе становится невыносимо тяжело. Возникают невольные ассоциации с фильмом Андрея Тарковского «Сталкер». Тут такая же Зона, по которой мы бродим, словно потерявшиеся во времени.

Отплываем в совершенно подавленном состоянии.

Перед самыми сумерками, проплыв большой и широкий Марковский остров, останавливаемся на берегу возле исчезнувшей без следа деревни Голый Мыс.